Да, мы многого ждали от этого номера, но мы просчитались, забыв о публике. На первом представлении публика хоть и не поняла ничего, но немного аплодировала, а уж на пятом — старый Сур прервал ангажемент согласно условиям контракта. Спустя много времени мы узнали, что и за границей бывало то же самое. Знатоки
вопили от восторга. Публика оставалась холодна и скучна.
Неточные совпадения
«Осанна», и громовый
вопль восторга серафимов,
от которого потряслось небо и все мироздание.
Он поднял кулак, восторженно и грозно махая им над головой, и вдруг яростно опустил его вниз, как бы разбивая в прах противника. Неистовый
вопль раздался со всех сторон, грянул оглушительный аплодисман. Аплодировала уже чуть не половина залы; увлекались невиннейше: бесчестилась Россия всенародно, публично, и разве можно было не реветь
от восторга?
— Невинные
восторги первого авторства погибают в неравной борьбе с томящей жаждой получить первый гонорар, — резюмировал Пепко мое настроение: — тут тебе и святое искусство, и служение истине, добру и красоте, и призвание, и лучшие идеи века, и вклад во всемирную сокровищницу своей скромной лепты вдовицы, и тут же душевный
вопль: «Подайте мне мой двугривенный!» Я уверен, что литература упала, — это факт, не требующий доказательств, —
от двух причин: перевелись на белом свете меценаты, которые авторам давали случаи понюхать, чем пахнет жареное, а с другой — авторы нынешние не нюхают табака.
Шабельский. Милый мой банк, да разве это насмешки? Это просто
вопль души,
от избытка чувств глаголят уста… Вас и Зюзюшку я люблю бесконечно… (Весело.)
Восторг!.. Упоение!.. Вас обеих не могу видеть равнодушно…
Челкаш слушал его радостные
вопли, смотрел на сиявшее, искаженное
восторгом жадности лицо и чувствовал, что он — вор, гуляка, оторванный
от всего родного — никогда не будет таким жадным, низким, не помнящим себя. Никогда не станет таким!.. И эта мысль и ощущение, наполняя его сознанием своей свободы, удерживали его около Гаврилы на пустынном морском берегу.
Все это явилось и исчезло, как освещенное на мгновение молнией, когда я, задыхаясь не
от бега, а
от нечеловеческого, яростного
восторга, пробежал мимо него, подняв высоко винтовку одной рукой, а другой — махая над головой шапкой и крича оглушительное, но
от общего
вопля не слышное самому мне «ура!».
Прочь
от жизни, кверху взоры, простри руки к небу, — и небо разверзнется, и небесный свет осияет темную землю, и понесется по ней исступленная «осанна», — «громовой
вопль восторга серафимов».